СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ – ИСТОРИЯ ОГРОМНОЙ СТРАНЫ

7 февраля Каменско-Днепровский район отмечает очередную годовщину освобождения от немецко-фашистских захватчиков. Напомним, что в конце октября 1943 года советские войска освободили Великую Белозерку, и только 7 февраля 1944 года выгнали немцев на правую сторону Днепра, окончательно освободив наш район. Более 100 дней и ночей фашисты удерживали эту территорию.
Все меньше остается очевидцев этих событий, поэтому рассказ каждого - на вес золота. Мы предлагаем всем, кто хоть что-то помнит о том времени, написать нам в редакцию, рассказать о судьбах своих родителей, бабушек, дедушек, поведать о том, как складывались их судьбы в исторической круговерьти.

Сегодня мы предоставляем вниманию читателей очерк из истории одной семьи, героиня которой была очевидцем освобождения нашего района от немецко-фашистских захватчиков. Кроме этого, ее семья перенесла на себе все несправедливости, которые чинили правители росчерком пера, принимая свои решения государственной важности, хотя история доказала обратное - отнюдь не о государстве думали вожди, остававшиеся в своих душах маленькими людишками.

ЗА ПРЕДАННОСТЬ ДЕЛУ –
АРЕСТ И РАССТРЕЛ
Мало кто помнит, что в 30-х годах прошлого века директором Каменской опытно-мелиоративной станции был Феликс Иванович Пех. Об его семье, отдавшей себя служению Родине, нам рассказала его дочь Александра Феликсовна Вертегел (Пех), жительница Каменки-Днепровской. Она долгие годы работала в киоске «Укрпочта» на территории ЦРБ. Ее отец до 1927-28 годов был директором «Центроспирта» в селе Балки. Здесь он познакомился со своей супругой Марией Викторовной и был направлен в Каменско-Днепровский район для организации колхоза «Червоне побережжя».
В этот колхоз вошли два поселка - Розы Люксембург и Путь Ильича. Второй и ныне здравствует на берегу Каховского водохранилища, и территориально принадлежит Благовещенскому сельскому совету. Это маленькое село сегодня по-прежнему в народе называют Червонцы.
Новые земли осваивали жители из Белозерки, Балок, Цветково и других ближних сел. Строили свои дома, работая с раннего утра и до поздней ночи. Колхоз был небольшой, но дружный, все друг друга знали, и все проблемы решали сообща.
Создав колхоз, тем самым еще раз показав свои организаторские способности, в 1932 году Феликс Иванович получает новое назначение - на должность директора опытно-мелиоративной станции, куда и переехал с женой и двумя детьми: сыном Брониславом и дочерью Александрой.
Это были самые трудные и трагические годы для страны. Ему пришлось проявить небывалое мужество, чтобы выстояла опытная станция, делавшая первые шаги в науке орошения, да к тому же и еще организовать хоть какое то питание для работающих, чтобы люди выжили, в этот страшный голод.
Спустя 50 лет Александру Феликсовну встретила жительница Каменки-Днепровской, Александра Серова, и со слезами на глазах поведала:
- Если бы не твой отец, меня бы уже давно не было. В 1933 году (мне тогда было 12 лет) я шла через всю Каменку, потому что знала: на опытной станции один раз в день хоть чем-то кормят, и это давало возможность выжить. Пришла обессиленная, стою, за косяк двери держусь и прошусь: «Дядя, возьмите меня на работу?!», а он посмотрел на меня и говорит: «Иди на кухню, будешь там помогать». Александра Ивановича уважали все – директором он был строгим, но справедливым. За все время работы директором имел лишь одно взыскание - за то, что для техника, которому нужно было ездить с проверкой по полям, без разрешения райкома партии, купил велосипед.
Помнит Александра Феликсовна, как в 1938 году арестовали отца, как в доме делали обыск, а семье не сочли нужным объяснить за что. Официальная версия того периода - «враг народа». Жилье у Пех отобрали. Хорошо, что в свой домик, в поселке Розы Люксембург, глава семьи перевез родителей, поэтому жена с детьми туда и вернулись.
- Мама, конечно же, сразу после ареста, пошла в милицию узнать: за что же все-таки арестовали отца? В ответ ее пнули с крыльца, приказав, чтоб она и дорогу туда забыла, - вспоминает А.Ф. Вертегел.
Тем не менее, ни жена, ни дети не уставали писать письма в разные инстанции. Первым пришел ответ еще до начала войны, в котором было написано, что, спустя год, он умер в Магадане от язвы желудка. И в последующие годы в ответах на письма семьи сообщалось о его смерти, только вот причины и города назывались разные. Только после перестройки дети узнали, что их отец был расстрелян, спустя два месяца после ареста в городе Запорожье - без суда и следствия, и даже нет места его захоронения, куда можно было пойти и поклониться.
Вернувшись в колхоз «Червоне побережжя», Мария Викторовна пошла на работу, а дети в школу. В поселке была 4-х классная школа, а в 5-й класс нужно было уже добираться в Благовещенку.
КРОВАВЫЙ СЛЕД ВОЙНЫ
Скорее шрам, прошедший через сердца, души, и навсегда оставшийся в памяти тех, кто пережил эту страшную Великую Отечественную войну. Накануне войны Мария Викторовна Пех, оставшись одна с двумя детьми, вышла замуж за вдовца, у которого был сын Леонид, ровесник Бронислава. Вскоре, во вновь созданной семье, родился общий ребенок – Николай. Теперь в семье было четверо детей.
Второго супруга Марии Викторовны Пех сразу не взяли на войну по состоянию здоровья. Однако, он успел отдать свою жизнь за Победу. Его участие было коротким - при освобождении района он ушел на фронт, но уже в боях за освобождение города Николаева погиб.
Помнит Александра Феликсовна и саму войну, и долгожданное освобождение.
Период оккупации был очень тяжелым. Старосту в поселке выбирали коллективно – неграмотного, доброго человека конюха Костюка.
Все знали, что из плавней к нему приходили по ночам партизаны, которым продукты собирали всем поселком. Сам староста их прикрывал, в том числе и односельчан, которые прятались от немцев, но все же 10 лет ему дали за измену Родине.
- Стоял у нас на квартире шеф-комендант, - рассказывает Александра Феликсовна, - такой надменный, холенный. Денщик у него был более-менее порядочный человек. Шеф-комендант любил блинчики, а денщик всегда стоял рядом с мамой, когда она их пекла, контролировал. И мы, трое детей, стояли вокруг. Комендант разрешал дать детям по блинчику, а сам в это время в окно наблюдал, как денщик выдергивал блинчики из общей стопки и давал нам по одному - и не от жалости, а чтобы обезопасить своего офицера.

ПРИБЛИЖАЛСЯ ФРОНТ
За Балками немцы сооружали укрепления. Всех подростков и мужиков за-брали туда на рытье окопов. Забрали туда и братьев Александры: Леню и Славу. Мария Викторовна узнала, что эту «рабсилу» будут перегонять дальше, и любым методом решила выманить оттуда детей. Погода в январе была ужасная: дождь со снегом, ветер, дороги непроходимые. Техника постоянно застревала. Утром встаешь, а плетня у двора уже нет: их снимали и бросали под колеса машин, пушек. Женщина все же уговорила денщика, и Бронислава отпустили, а Леню - нет: двоих забрать не разрешили.
Брата спрятали в яме, во дворе. Тринадцатилетняя Александра брала на руки полуторагодовалого братишку, садилась на пенек рядом с ямой и рассказывала: какая обстановка вокруг, как будто для малыша, а на самом деле - для старшего брата, который сидел в прикрытой яме.
Темной ночью через поселок шла колонна, с угнанными людьми, среди которых основная часть были юнцы. Мария Викторовна, несмотря на охрану, все же выкрала Леню. Что ей это стоило? Ведь она рисковала не только собой, но и своими тремя детьми! И это все было на глазах у юной Александры. Она и сейчас рассказывает об этом не тая слез:
- Люди идут, мокрые, оборванные, промерзшие. А немцы на лошадях по обеим сторонам перекликаются. Гонят наших дальше, на запад, рыть окопы, защитные сооружения им делать. На улицу вышли все люди смотреть. Жалко было их до боли в сердце. Мама надела папино пальто, а оно на нее большое было, и обратилась к идущим: «Мужики, кто вы?» А они отвечают: «Скеляны, балчаны…». Когда сосед обзывается: «Это вы, Викторовна? Это соседи твои». Среди них был и Леня. Мама его позвала к себе: «Иди деточка, молочка хоть попить”. А он боится выходить. Сосед ему говорит: «Иди, тебе мать молока вынесла!» Все же он подошел, а немец был далековато. Мама его прикрыла полой пальто, бегом завела во двор и заставила бежать в степь. Немец заехал во двор, кричит на маму, она стонет, говорит ему, что она больная, а он ее не понимает. Страшно было… Но за братом в глубь побоялся ехать. На лошади покрутился и поехал. Грязь такая была, что некуда было ногу поставить.
Когда колонна прошла Леня вернулся, быстренько – быстренько привели его в порядок и посадили с братом в закрытую яму во дворе. Теперь их уже двое там было.

НАШИ ПРИШЛИ
Подумать только, что пришлось пережить Александре Феликсовне Вертегел! Да и не только ей, а целому поколению, познавшему фашистскую чуму и видевшую ее воочию.
- Уже перед самим приходом совет-ских солдат, - рассказывает Александра Феликсовна, - немцы, поставили лестницу рядом с накрытой ямой, а на крыше сарайчика укрепили пулемет, который стрелял по самолетам. Мама меня заставила сидеть рядом с этой ямой, потому что, не дай Бог немец оступит-ся - провалится в яму, он же сразу братьев расстреляет, посчитав их партизанами. Помню, как немец на коне заехал во двор, а я сижу, маленького Колю качаю, и нараспев хлопцам рассказываю, что здесь на верху происходит. А они как зайцы дрожат и слушают… Тут орудие как ударило, где-то уже, наверное, из Балок, конь как прыгнул, буквально около меня… немец стал кричать на меня и прогонять. А я не ухожу, потому что, не дай Бог кто-то оступится, плетень то хилый.
Вскоре наши пришли. И мои братья вышли из укрытия.
Когда наши наступали, я видела новобранцев: парнишки молоденькие, худые, с пушком на губах.
Мой муж, Николай Иванович Вертегел, тоже пошел в армию, когда отступали немцы. Мальчишек его возраста подобрали всех... И когда при артобстрелах голову из окопа высунешь, а там бегут мальчишки худенькие такие, шинель на них большая, на нее наступают. И моему мужу именно такая доля была уготована, как этим солдатикам. Их сразу посылали на передовую - без подготовки.
На территории Тернового сада (от Благовещенки до Белозерки) были страшные бои. Там столько погибло наших солдатиков, парнишек не готовых воевать, не обученных военному делу…

ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ – НАЧАЛАСЬ БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ
Немцы отступили, нужно было начинать жить сначала, восстанавливать разрушенное. Колхозом некому было руководить. Все развалено, не с чего было несчастных лошадей напоить. Почему несчастных? Да потому что бродячие, своих то забрали. На весь колхоз было две – три коровы и те, что с плавней прибились в поселок. Молотарка стоит, а паса нет. Марию Викторовну уважали земляки, несмотря на то, что она отказывалась, уговорили возглавить колхоз «Червоне побережжя».
До конца войны кое-как удерживали хозяйство, а уже в 1945 году, чтобы приобрести необходимый инвентарь,нужно было ехать в Запорожье. Транспорта добраться до станции Попова не было. А она находилась на 5 км вверх по железной дороге от Васильевки. Помнит Александра Феликсовна, как она с мамой туда и обратно шли пешком. Все самое необходимое (и что средства колхозные позволили) купили, и на себе несли. А ведра послевоенные были очень тяжелые.
Старались колхозники изо всех сил. Весна, лето и осень 1945 уже были неурожайные на овощи, такое же повторилось и в 1946-м засушливом году. Огороды у селян были неполивные, а дожди щедростью обделили землю.
Тем не менее, план по поставке зерна государству выполнили. Уже бродячие коровы привели телочек, которых председатель (с согласия правления колхоза) раздала в те семьи, где было много детей. Ведь телочка - это в будущем была кормилица.
Мария Викторовна уже тогда понимала, что впереди ждет голодный год. Не могла она позволить, чтобы ее земляки голодали. Вот и пошла на хитрость, конечно не сама, а посоветовавшись с правлением колхоза. Решили уполномоченного Шакирова, контролировавшего государственные поставки, обмануть. Излишки колхоз тоже должен был отдать государству. Но как самим выжить? Голод наступал и это понимали все. А уполномоченный над каждой зерниной трусился – ни за что не покидал территорию колхоза. Будучи очень правильным, до безумия идейным, он сам писал лозунги, и развешивал на тачках: «Родина, забери хлеб», «Родина, возьми хлеб нового урожая!». По велению Марии Викторовны, были подготовлены ведомости, и решено, пока председатель вместе с уполномоченным будут на заседании сельского совета в Благовещенке (куда входило пять колхозов), раздать колхозникам хлеб, без ведома уполномоченного. За это время при керосиновом фонаре, раздали хлеб, другими словами (украли у государства заработанный хлеб), чтобы не умереть с голоду. Мария Викторовна приняла это решение, хотя знала, чем это закончится. На каждый двор выдали по 600-700 кг пшеницы – это было хоть какое-то спасение.
На следующий же день Марию Викторовну Пех арестовали, посадили на баржу, наполненную осужденными, которая шла по Днепру и отправили в Запорожье. Обыска не делали, все знали, что себе то она ничего не взяла. И дали ей три года тюрьмы. На руках у юной Александры остался маленький братишка Николай.
Срок Мария Викторовна отбывала в Запорожье. Через 9 месяцев земляки все же добились, чтобы ее освободили, написав письмо Л.И. Брежневу, который тогда был первым секретарем обкома партии в нашей области.
В поселке жила пожилая женщина, у которой не было ни детей, ни родственников, и по просьбе Марии Викторовны она присматривала за детьми. За 9 месяцев Александра два раза ездила на свидание к матери, добираясь пешком до станции Попова и обратно.
- Выходила рано-рано утром, когда еще ночь стояла на дворе, чтобы на дневной поезд успеть, - вспоминает Александра Феликсовна.
А я дите было сельское. Знала только степь, скотину пасла, кормила, поила. Ездила один раз электричкой с мамой в Запорожье, а сама - никогда. Люди приходили на станцию (там был пристанционный домик) из далека, и уставшие ложились на пол, так и ожидали поезда. Помню, подъезжает электричка, а я услышала, как земля гудит при подъезде электрички, да как кинулась бежать в поле…Так гул земли меня испугал, что меня люди догоняли, и с трудом удержали.
Мама нам написала письмо: «Ничего мне не везите, я один день посидела в общей камере, а потом меня за-брали на кухню, я здесь не голодная». Котел для варки похлебки там был огромнейший, чтобы его вымыть ставили внутрь лесенку.
А в апреле месяце 1947 года мы спим, и вдруг слышим - кто-то в окно стучит? А это наша мама пришла! Шла бедненькая всю ночь по степям, по скельским балкам… Она нам рассказывала: «Меня выпихают из тюрьмы, а я не хочу идти. Я ж лишний рот в семье». 1946 год был трудный, а выдыхали его весной 1947.
Весной 1947 года люди, чтобы выжить, подмешивали в еду, которая готовилась, то, что можно было найти в степи, в плавнях, в том числе и корни первых травок. Крестьяне в поселке понимали, если бы она не раздала тогда хлеб, то до весны бы не дожили. Пекли маторженики - по два маторженика на семью – это уже богатство. В поселке ни у кого даже картошки не было. Но кто-то все же принес бывшей председательнице на гостинец кислой капусты. Тогда это было на вес золота! Как же на нее смотрели?!

НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ
Затем ей снова предложили руководить колхозом и земляки хотели, чтобы она восстановилась. Но бедная женщина, испытав все тяготы доли, отказалась. Позже, все же уговорили стать бригадиром.
Вскоре пришлось покидать родные места. Шли грандиозные работы по очистке дна будущего водохранилища и люди из поселка должны были переселиться из-за предстоящего затопления. В Благовещенке, Ивановке предоставили участки для строительства новых домов, какую-никакую помощь, но оказали.
В поселке Розы Люксембург Пех жили с соседями дружно, так и решили переселиться в Благовещенку на улицу Горького вместе. Хотя в Благовещенку переезжали с удовольствием, ведь там был уже свет, работало радио, была больница, хорошая школа, клуб. И все понимали, что водохранилище – это очень хорошо, что пожертвовали своими домами ради благородной цели.
Сейчас в Ивановке проживает Екатерина Ивановна Мегеря, подруга Александры Феликсовны. Дружат они еще с довоенных времен. Жили рядом, делились не только девичьими впечатлениями, а и последним кусочком хлеба.
А.Ф. Вертегел вспоминает отца подруги, очень доброго человека и порядочного.
Когда строили Каховское водохранилище, Александра Феликсовна уже работала ученицей в магазине, а ее будущий супруг - на строительстве сбросного канала в Днепровке. Молодые познакомились и в 1953 году поженились.
Оба они из семей, чьи отцы погибли во время войны. Помощи от матерей-вдов молодой паре и не нужно было, достаточно было материнской любви. Выделили им в районном центре участок земли. Сами дом строили. Благо плавни вырубывали – так что лес для строительства был, его купили на первую совместную зарплату. Глину дали даром, а хозяйка, на квартире у которой жили, солому выписала. Один мужчина проволоку дал, Николай нарубил гвоздей. Молодая пара успевала до ухода на работу к строительству дома руки приложить, и вечером - допоздна поработать. Так и жили, строились, детей рожали, затем воспитывали.
А когда наполняли Каховское водохранилище, люди выходили на берег смотреть, как под воду уходил родной поселок, - целая эпоха.

Вера АНДРУСЕНКО